Гонорар прихватив, за последнюю тысячу лет,
Отгоняя докучливых, жадных до злата ворон.
Драным рубищем еле прикрыв кучу древних монет
Плыл ночами, сверкая очами, безумный Харон.

Он наивно мечтал, как за бороду Зевса схватив,
Вдруг заставит Олимп трепетать и платить по счетам.
Бросить всё и не думая плыть, весь кошмар позабыв,
Но слезою мечта покатилась по впавшим щекам.

Сомневаясь, что будет за бегство богами прощён,
Не желая услышать в ответ непреклонное НЕТ.
В предвкушении, как он сполна и за всё отомщён,
Занял очередь в алчное царство с табличкой "МЕСТ НЕТ".

Вся беда была в том, что он меры не знал, как дитя,
Свой рассудок давно утопив в ядовитой реке,
Стиснув зубы, шестом упирался до хруста в костях.
Жаль, грести ему вечно во тьме, на своём челноке...

              *       *       * 
    
Толпа клиентов, погляди, как в Сочинском порту!
Во гневе, ходуном щека и жутко-бледный вид.
Все без билетов, лишь один с монеткою во рту,
В сторонке ждёт паромщика - ему-то не в Аид.
 
А Стикс туманная река,
Коль нам не лгут -
Ни рыбака,
Ни огонька
На берегу...

На заводе кипучие страсти,
Бьёмся с браком четвёртые сутки —
То вернулся из отпуска "мастер"
Бухаил Перегарович Дудкин.

Внешне, хуже побитой собаки.
Левый глаз уже, чем у калмыка.
Коль веселье закончилось в драке,
Значит выпил, что за год заныкал.

Повезли его к бабке от сглаза,
Надо ж как-то помочь человеку.
Та шептала ему до экстаза,
Дудкин в трансе полдня кукарекал.

Слава богу — вернули коллегу.
Помогло ему с первого раза.
Совершенно не склонен к побегу —
Он к станку пуповиной привязан...

На заводе кипучие страсти,
Бьёмся с браком четвёртые сутки —
То вернулся из отпуска "мастер"
Бухаил Перегарович Дудкин.
Внешне, хуже побитой собаки.
Левый глаз уже, чем у калмыка.
Коль веселье закончилось в драке,
Значит выпил, что за год заныкал.
Повезли его к бабке от сглаза,
Надо ж как-то помочь человеку.
Та шептала ему до экстаза,
Дудкин в трансе полдня кукарекал.
Слава богу — вернули коллегу.
Помогло ему с первого раза.
Совершенно не склонен к побегу —
Он к станку пуповиной привязан...

Он тайком практикует кэмпо 
И паломником ходит в Елец. 
Босиком, как рождённый под знаком грибов, 
Ночью курит священный чабрец. 
Чистит карму известных поп-звёзд 
И шаманам уже не чета. 
За беседой легко может "вынести мозг", 
Ты очнёшься, а там пустота... 
Словно тайный масон или мистик-друид, 
Сверхзадачей всегда поглощён. 
Из астрала вернувшись в потоке флюид 
Засыпает под звёздным плащом. 
Если в полночь пойдёшь на заброшенный мост, 
Непременно увидишь как он, 
Тихо в танце кружась, в отражении звёзд, 
Охраняет покой наш и сон... 
То ли мистик-друид, то ли тайный масон, 
Он загадочный держит фасон. 
На санскрите тихонько во сне говорит 
И с Луною живёт в унисон.

Всех прожитых жизней пожалуй не хватит,

постичь мироздания суть...

Под сакурой плачет моя сякухати*,

лети паутинкою грусть...

*Сякухати - традиционная японская бамбуковая флейта, 

                       использовалась монахами в медитативных                

                       практиках. 

Пред тобой виновата я, Петя, 
Ты прости эти  слабости мне...
Не смогла убежать я от ЙЕТИ,
В Гималаях, при полной Луне...
Я сама не приемлю двуличья, 
Откровенною буду, учти...
ЙЕТИ был со мной так романтичен,
Что расти тебе, Петь, и расти...
Как он згрёб меня в мягкие лапы!
И понёс сквозь  метель и пургу!
Как на крыльях, летел косолапый, 
До сих пор позабыть не могу!
Убаюкивая на коленках,
Прижимался щекою к руке,
Прочитал мне всего Евтушенко, 
На ЙЕТИтском своём языке...
Угощал меня старой сгущёнкой,
И к стыду своему, в тридцать пять,
Уплетала её как девчонка - 
Аж спасибо забыла сказать!..
А когда нас нашли скалолазы, 
Он меня не хотел отпускать,
По ЙЕТИтски ругнулся два раза, 
Помянув "скалалазскую мать"...
Петь, у вас к Первомаю, я знаю, 
Могут снова путёвки вручить,
Если будут, возьми мне в Танзанию - 
Суахили хочу подучить...
Кто же ты, мой загадочный ЙЕТИ?
Где грустишь, коротая свой век?
Даже горы не смогут ответить -
Бессознательно чист первый снег...

Он мог торчать аж целый день у магазина,
Только бы видеть сердцу милые черты.
В ларёчке, что напротив, два грузина
Ему толкали жухлые цветы.

В глазах огромных выражалось восхищенье,
Она глядела на него, разинув рот!
А бомж стоял, весь в голубях, кроша печенье
И представлял как под венец её ведёт!

Почти как по Шекспиру - двум влюблённым,
Быть вместе не дано, и как назло...
Ему, Зелёным Змием пасть сражённым,
А ей до старости смотреть через стекло!

Он Майклом Джексоном скакал не поддаваясь,
То на руках пройдёт, то спляшет гопака!
Туристы в очередь вставали улыбаясь,
И селфи делали на фоне чудака.

Прошло полгода, он устал... и весь зелёный
Глотнул палёнки и сорвало тормоза...
Побрёл к возлюбленной, душевно уязвлённый
Чтобы сурово заглянуть в её глаза!

<<Я каждый день с тобою — лыко да мочало,
Аж наизнанку выворачивал себя!>>
— и вновь она ему не отвечала,
глядела мимо, значит, не любя...
 
Стоял он плача у витрины магазина,
С огромной трещиной в раскатанной губе:
<<Какая ж стерва ты, резиновая Зина!
Ни капельки сочувствия в тебе!>>

Он мог торчать аж целый день у магазина,
Только бы видеть сердцу милые черты.
В ларёчке, что напротив, два грузина
Ему толкали жухлые цветы.
В глазах огромных выражалось восхищенье,
Она глядела на него, разинув рот!
А бомж стоял, весь в голубях, кроша печенье
И представлял как под венец её ведёт!
Почти как по Шекспиру - двум влюблённым,
Быть вместе не дано, и как назло...
Ему, Зелёным Змием пасть сражённым,
А ей до старости смотреть через стекло! 
Он Майклом Джексоном скакал не поддаваясь,
То на руках пройдёт, то спляшет гопака!
Туристы в очередь вставали улыбаясь,
И селфи делали на фоне чудака.
Прошло полгода, он устал... и весь зелёный
Глотнул палёнки и сорвало тормоза...
Побрёл к возлюбленной, душевно уязвлённый
Чтобы сурово заглянуть в её глаза!
<<Я каждый день с тобою — лыко да мочало,
Аж наизнанку выворачивал себя!>>
— и вновь она ему не отвечала,
глядела мимо, значит, не любя...
 
Стоял он плача у витрины магазина,
С огромной трещиной в раскатанной губе:
<<Какая ж стерва ты, резиновая Зина!
Ни капельки сочувствия в тебе!>>

Нет, прожитой жизни, пожалуй, не хватит,

Постичь мироздания суть...

Под сакурой плачет моя сякухати*,

Лети паутинкою грусть...

*Сякухати - традиционная японская бамбуковая флейта, 

                       использовалась монахами в медитативных                

                       практиках.