Здесь схожий карандаш по функциям с гвоздем.
И тем и тем проткнуть храм тела можно,
Тут лужа, как чистейший водоем,
При нужном взгляде пить из ней возможно .
Здесь божий свет дешевле света серебра
И оглядевшись ввысь ,его меняют осторожно
На преданность валютного гонца,
Покуда silver есть , здесь жить вполне возможно .

Здесь люди дешевы и выпечка дороже человека ,
Лишь только в книгах люди все бесценны,
А здесь инакомыслящий считается калекой ,
Неведомой испивший миру скверны.
Здесь из патрона выжимают деньги,
Убийство- капиталов передатчик  ,
А в место батарей в дома заносят пьянство.
Здесь закрывая глаз ты видишь ясно,
В деньгах хранит епитрахиль обрядчик.
Хотел на автомате юный праздно 
Ноктюрн сыграть мальчишка, а получилось в ящик ,
Теперь лишь фотографий книжка ,
О нем напоминает ежечасно.
Здесь реглманеты только для вида ,
Лицемерием мостят все дороги ,
А по ним в дилижансах столичных разъезжают лживые боги .
И не слышно вердикта Фемиды ,
Тонут в сгнившей системе пророки ,
И нещадно секут до крови 
Спины тех, кто крестится трижды,
Тех кто мельком вспомнит о боге.
Мы живем в этом мире ,смотри же!
Замерзает бедняк на пороге,
Он протянет в надежде руку ,
Чтоб не видеть презрительно строгих
Взглядов прохожих и на минуту,
Он ощутит своей кожей 
Холодных ступенек уступы.
И звуки что с лязгом схожи 
О камень точильный косы , страдальцу развяжут руки.

Не знающий как жить,все ждет инструкций,
Как инженер чертерж для будущих конструкций ,
как тот гонец, что потерял депешу
и коня,теперь уж под стопою вертится земля ,
теперь он пеший ,
вернее пеший я .
А раньше было начинал строку 
С единственного слова, растягивая буквы в ширину, 
искал для предложений понятого ,
Отныне больше так я не могу ,
искать метафоры дредноута стального,
он устарел и впредь я не солгу ,
Что небо закрывающее иго стрел ,
Легко иссякнет по молитве богослова.
Я видимо душою поседел,
иначе мне не объяснить такого превращения .
Как тот ,кто со стихами раньше смел,
испытывать стал чувство отвращения?
которое является побочностью смущения ,
которое чуть ранее бы не посмел
я допустить, но семена сомнения 
в клумбе-голове ,никто не забывал полить.
И вот взошел багульник утомления ,
Чтоб навсегда рассудок усыпить и призму иллюзорности привить 
Как верное .

 1
Улица шепчет строки,
Я поддаюсь и макаю перо
в тротуарную грязь,такие чернила стойки
Выдержать могут и пламя, и неустойки 
и даже ставку себя самого на зеро.
Эта жидкость из городских эпителий
Правдивей чем гущи и даже карты таро,
заставляет тонуть в глубине мозговых испражнений,
Замещая в коре восприятие мира сего.
В неполные двадцать старею, под каждым шагом 
Слышится хруст Артемонов, но не плачет душа как Пьеро,
А левое легкое насыщаясь подземным паром,
отделяясь от брата,улетает весьма далеко
От телесного аппарата, собрат же кричит на него
Придавленный, спирто-табачным конгломератом.
Я сверну с Маяковской , отбивая морзянку
шагом по плитке,покуда стопу не свело
И сознанье свое развернув наизнанку,
Буду помощи ждать,вздернув к небу чело,
Пока не убьет катаракта глазное стекло,
Не заставят покуда надеть рясу иль вышиванку.

                 2
Я устало бреду, а над городом тьма
Накрывает проспекты своим покрывалом ,
Но фонарь как Атлант, получивший сей сан недаром,
возлагает на плечи всю тяжесть ночного сукна .
Серый город воспрял,электричеством пущенным в жилы,
засиял как маяк для бесхозного корабля,
Со скверных скамеек с неохотой встают старожилы,
Плацдарм от себя очищая для,
громящих ночные массивы,
что честь отдают последнему дню февраля.
И каждую ночь так меняют эпоху 
обитатели невских обширных болот,
Барин мудрость дает погулять скомороху ,
Лишь пока циферблат пять утра не пробьет.
Но с утра все равно все плетутся к порогу,
чтобы выслушать мудрости праведный гнет.
Я под утро взойду на пустую дорогу ,
по осколкам разбитого ране стекла,
И пустота зарождает внутри тревогу, 
и гулко стучит по груди возвещением нового дня.
Развернусь и устало пойду к своему острогу,
где в квартирных тисках зажимают меня.

                 3
Я стою на пороге,
где-то в кармане музыку ветра играют ключи,
Словно цепи идущего по дороге
домой с рудника,верного каторжного слуги.
Дверь моя распахнется,
Коридор темноты расчленяют подъезда лучи
И лишь эхо мое на вопрос отзовется:
-"Есть тут кто? Попрошу же тебя выходи!"
Та что ждала,никогда уже не вернется,
только эхо о стены квартиры забьется ,
Донося перестуком не надейся , не жди.
Извини мой читатель, сбиваюсь все чаще
Я с размера стиха, под предлогом дрожащей руки,
видно скоро пополню собою касту молчащих,
Касту тех, кто не слышит свои же шаги.